Представьте себе ситуацию: шагаете вы себе спокойно по центральной улице Киева, по бульвару Леси Украинки, например, – и вдруг вам навстречу попадается бабка, из ума выжившая. Идет, руками машет, к людям цепляется, вся такая странно одетая – в общем, буйно помешанная. Какой будет ваша реакция? Конечно, свалить как можно скорее с этого бульвара, чтобы сумасшедшая к вам не приклеилась.
А вот другая картина: пробегаете вы в «трубе» под Майданом, а на вас в стельку пьяная леди несется – на голове гнездо, а в руках недопитая бутылка. И начинает эта леди вещать, мол, парниша, давайте знакомиться! «Иди ко мне, я тебе киску покажу. А где мамина киска? Да вот же она!» И задирает при этом юбку, демонстрируя не первой свежести нижнее белье. Чего вам в этот момент больше всего хочется? Да хоть сквозь землю провалиться, но не от стыда, а от омерзения. Только бы подальше оказаться от этой пьяной дуры.
Или – зачем далеко за примерами ходить – навстречу вам движется процессия с иконами под кодовым названием «крестный ход». Бабули с перекошенными физиономиями в колонну выстроились и песни поют под предводительством стремного дедули с засаленным молитвенником. Не знаю как у вас, а у меня зрелище сие позитивных эмоций и энтузиазма не вызывает.
А теперь – вопрос читателю. Тот факт, что в каждом из этих случаев я никому морду бить не бросаюсь и в словесную перепалку не вступаю, говорит ли о том, что я лояльно отношусь к подобным персонажам? Как по мне – нет. Будь на то моя воля, то я как простой обыватель ограничил бы себя максимально от подобной публики – и выселил бы их всех подальше от приличных граждан. Следует ли из вышесказанного, что я к ним терпимо отношусь? Естественно, нет. Но при личном контакте я не вступаю в конфликт, а просто стараюсь не связываться и близко к ним не подходить.
Вернемся к нашим реалиям. Совсем недавно один знакомый из клубной тусовки вдруг выпалил: «И где вы эту гомофобию нарыли? У нас ведь нет ее вообще!» И начинает в подтверждение своих слов перечислять: «Вот когда я, да в розовой майке, да с подругой Николеттой (подруга с яйцами, естественно) и Людкой зашел в девять утра после клуба в разливайку, и бухие такие были, и целовались, и пели «Розу чайную». Я даже бармена Сережу на «ла» называл и спрашивал, нравится ли ему Колькина задница… И что мы только не делали! А контингент там был – ну, сам понимаешь. Бухари да быдло всякое. И они нам даже слова не сказали! А еще трансухи наши, Клара и Ася, в помятых образах в магазин женского белья завалили и там такое устроили – такой хабал в помещении стоял! Так толпа зевак под магазином выстроилась. Полюбоваться».
Вспомнил он и про Фаню (двухметровый, сильно пьющий тридцатилетний армянин), которая однажды на второй поллитре, прихватив собутыльников и нарядившись в красные кожаные стринги, шубу из искусственного меха, тапочки и зонтик, пошла в супермаркет за сигаретами. И ничего же! Нормально, живая вернулась, и даже с куревом.
И, словно суммируя все это, отстаивая свои железобетонные аргументы, приятель радуется: ведь не побили же! Все живы остались. Так что общество у нас очень даже толерантное стало – непонятно, где вы все гомофобию увидели.
Наверное, читатель догадался, для чего я такое длинное вступление к этой истории приплел. Для сравнения. Ведь очевидно, что и в первом случае, и в последующих вышеописанных несчастному свидетелю всего этого безобразия в голову приходит только одна мысль: Боже, что за моральные уроды? Даже если забавные и веселые, то совсем не от мира сего. И редко у кого рука на таких поднимется. Редко кто рискнет в перепалку вступить, по принципу «не трожь говно». И совсем не факт, что если Фаня домой без фингала вернулась, у нее на районе население толерантнее стало.
То обстоятельство, что наших разгулявшихся фей иногда не бьют на улицах, совсем не говорит о том, что Киев стал менее гомофобным. Просто противно с ними связываться.
Давайте не подменять понятия. Всем нам – трезвой оценки реальности и побольше культуры поведения.
Автор: Ларсон Собески
