Серия публикаций «Женщины в западноевропейском искусстве» >>>
18 век был эпохой технологического и экономического развития. К этому времени Англия завоевала в Европе промышленное лидерство, что открывало все больше новых возможностей для тех женщин, которые хотели попробовать свои силы в искусстве.
Не первый взгляд, вклад женщин в облик георгианской Англии кажется ничтожным, ведь архитектура и искусство того периода увековечили талант и мастерство мужчин. Георгианская эпоха — это особняки архитектора Роберта Адама и картины Джошуа Рейнольдса и Томаса Гейнсборо. Но даже в этих условиях женщины нашли свою нишу для самовыражения и повлияли на то, как выглядела Англия в те времена.
Декоративные ткани и вышивка, акварели и живописные миниатюры, созданные женщинами, видоизменили интерьер домов. Следует отметить, что эти занятия считались любительскими, то есть практиковали их не ради денег, а исключительно из любви к искусству. Впрочем, «любительское, дилетантское искусство» вовсе не означало «не заслуживающее внимания». В то время этот термин уничижительным не считался: людям очень нравилась вышивка, декоративные изображения, вырезанные из бумаги, и многие другие поделки, которые простой люд мастерил для украшения своих жилищ.
В роскошной обстановке поместья Эрддиг в Уэльсе хранятся любительские работы, наглядно демонстрирующие, насколько огромным творческим потенциалом и воображением обладали женщины 18 века.
Бетти (Элизабет) Рэтклифф (Elizabeth Ratcliffe), дочь часовщика из Честера, стала компаньонкой богатой дамы Дороти Йорк. Хозяйка дома наняла Бетти в качестве гувернантки и личной горничной, и девушка посвятила семейству Йорков свою жизнь, проработав в их домах в Лондоне и Эрддиге более 30 лет. Удивительным образом Бетти удалось не только исполнять свои обязанности наставницы и прислуги, но и обнаружить в себе способности к искусству.
В 1767 году в возрасте 32 лет эта обычная служанка создала потрясающую китайскую пагоду из дерева, после чего инкрустировала ее растертой слюдой, перламутром и небольшими вставками из цветного стекла. В этой миниатюрной модели заключены невероятная ловкость рук, тонкое знание архитектуры и неограниченный полет фантазии и мельчайшее внимание к деталям, которое Бетти, несомненно, унаследовала от своего отца.
Йорки оценили талант Бетти и поощряли развитие ее художественных способностей. Они не только оплатили ее образование, но и заказывали ей изготовление других моделей, изображений и вышивки. Из личных писем известно, что эти вещи предназначались не только для самих Йорков, но и нескольких их друзей, а готовые работы с гордостью демонстрировались гостям дома.
Для того, чтобы похвастаться очередной поделкой Бетти, Йорки даже заказали отдельный кабинет. В 1773 году она изготовила новую модель — руины храма Солнца в Пальмире, расположенной на территории современной Сирии. Это одно из множества мест археологических раскопок, которые были вновь открыты в 18 веке. В своей миниатюре Бетти продемонстрировала, что видит в этом месте не только безжизненные обломки некогда процветающей цивилизации: она оживила его вьющимися стеблями и стелящимися побегами растений.
Кроме всего прочего, работы Бетти доказывают, что интерес европейской аристократии к шинуазри и классицизму переняла даже прислуга. Благодаря книгам по истории и археологии люди всех сословий точно представляли себе, как выглядят далекие страны, например, Китай и античная Сирия, и самые современные эстетические тенденции и идеи постепенно переставали быть достоянием замкнутого круга элиты, проникая в народную среду. Любительское и дилетантское искусство не считалось чем-то провинциальным и старомодным: оно находилось в авангарде вкусов и увлечений той эпохи.
Разумеется, большинство слуг не были настолько образованными и успешными, как Бетти Рэтклифф, которой повезло с хозяевами, поддерживавшими ее стремление реализовать себя в искусстве. Георгианское общество полагало, что женское искусство предназначалось лишь для ограниченного круга лиц — членов семьи и друзей. Его нельзя было выставлять на всеобщее обозрение и продавать за деньги. Мир профессионального искусства по-прежнему оставался мужским. Поэтому открытие Королевской академии искусств в Лондоне в 1768 году стало настоящим шагом вперед: впервые женское искусство было оценено по достоинству.
Во многих странах Европы академии предлагали профессиональное образование, организовывали выставки и защищали профессиональные интересы своих членов. Академии были арбитрами стиля, но держали свои двери закрытыми для женщин. Как вы уже знаете, во французской Королевской академии живописи и скульптуры только 16 из 450 членов были женщинами. Английская академия ничуть нот нее не отличалась и тоже слыла «клубом только джентльменов»: среди ее членов-основателей было 34 мужчины и 2 женщины — Мэри Мозер и Ангелика Кауфман. Вы не увидите их на гравюре, где изображены все члены академии, которые собрались на занятии по рисованию с обнаженной натуры. Увы, они присутствуют на ней только в виде портретов.
Эта гравюра воплощает двоякое отношение к женщинам-художницам того времени: они могли работать, но им отказывали в равенстве, и для них существовали отдельные жесткие правила. Изначально для участия в выставке академии принимались все виды искусства, включая и женские ремесла. Но уже через год то ремесло, которым женщины овладели в совершенстве, стало представлять угрозу престижу заведения.
В протоколе собрания членов академии от 9 апреля 1770 года содержится запись следующего содержания: «Собрание постановило запретить приём вышивки, искусственных цветов, изделий, вырезанных из бумаги, а также из раковин, и прочих безделушек к участию в выставке». Фактически члены академии отделили живопись, скульптуру и архитектуру от декоративно-прикладного искусства, т. е. профессиональное искусство от любительского.
Чем-то новым это решение не стало, основываясь на многовековых предрассудках и стереотипах. И даже Руссо писал, чем следует заниматься женщинам: «Ни за что на свете я не хотел бы, чтобы они писали пейзажи, и еще меньше — чтобы обучались рисованию с натуры. Растительные, фруктовые и цветочные орнаменты да драпировка — это все, что им необходимо знать, чтобы придумать рисунок вышивки».
Мэри Мозер (Mary Moser) родилась в 1744 году и обучилась живописи у своего отца, Джорджа Мозера, который был личным учителем рисования короля Георга III. Благодаря унаследованному таланту и урокам отца, Мэри стала профессиональной художницей в ранней юности. Свою первую награду она получила в возрасте 14 лет, выиграв медаль Общества художников Великобритании в категории «Орнаменты», а годом позднее — серебряную медаль за цветочный натюрморт. Именно этот жанр и принес ей известность, хотя Мэри также изображала сцены из античных мифов и английской литературы.
Связи ее родителя с королевской семьей помогли Мэри получить несколько заказов от короля Георга III и королевы Шарлотты. Наиболее престижным и известным из этих заказов является декоративная роспись в виде сложного цветочного орнамента для Фрогморской королевской усадьбы под Виндзором. Заказ был настолько важным и прибыльным (Мозер заплатили 900 фунтов), что это вызвало зависть ее коллег-мужчин. Ее роспись, сохранившаяся до наших дней, стала настоящим триумфом художницы и была одной из последних ее профессиональных работ.
Кроме того, королева Шарлотта наняла Мэри в качестве личной учительницы рисования для своих дочерей, и Мозер поддерживала тесную дружбу с принцессой Элизабет. Несмотря на то, что Мэри являлась одной из 36 членов-основателей Королевской академии искусств, она редко приходила на ее собрания. Тем не менее, в 1807 году она стала регулярной посетительницей собраний Генеральной Ассамблеи академии. К сожалению, после смерти Мозер в 1819 году женщины не избирались в академию на протяжении последующих 168 лет, хотя официального запрета на это не существовало.
Ангелика Кауфман (Angelica Kauffman) была художницей швейцарского происхождения, которая переехала в Лондон в 1766 году по приглашению жены британского посла. К этому моменту она уже сделала себе имя и карьеру портретистки. Признание Ангелика получила в Италии. Ее талант и обаяние с одинаковым радушием встретили в Риме, Милане, Болонье и Венеции. Теперь ее так же тепло принял британский высший свет, а королевская семья отнеслась к ней особенно благосклонно.
Но самым большим ее другом стал сэр Джошуа Рейнольдс: в его записной книжке ее имя «мисс Ангелика» или «мисс Ангел» фигурирует довольно часто. Их связывала настолько тесная дружба, что первый живописец Англии даже попросил ее написать свой портрет. Это лишь упрочило ее и без того солидную репутацию.
Для аристократии 18 века иметь портрет, написанный этой талантливой молодой женщиной, считалось очень модным. Профессиональные достижения Кауфман как художницы отмечали многие европейские академии, и основатели британской академии искусств ощутили необходимость привлечения человека с зарубежной квалификацией и опытом, чтобы будущее учреждение завоевало определенный престиж и реноме. Именно поэтому в 1768 году Ангелика присоединилась к 22 художникам, подписавшим петицию к Георгу III с просьбой основать Королевскую академию живописи и скульптуры.
Разумеется, ее успех не остался незамеченным, и очень быстро злые и завистливые языки начали сочинять разнообразные сплетни. Практически обо всех художниках, с которыми Ангелика поддерживала хоть какие-то отношения, говорили, что они якобы влюблены в нее. Такие обвинения не обошли стороной и Джошуа Рейнольдса, что дало недоброжелателям повод подозревать, что своей карьерой Кауфман более обязана заигрываниям, нежели таланту.
Впрочем, учитывая феноменальную известность Ангелики, легко недооценить истинный масштаб проблемы, с которой она столкнулась. Для того, чтобы ее признали поистине великой художницей, Кауфман должна была покорить жанр исторической живописи, занимавший самое престижное положение в иерархии академического искусства. Нем женщины-художницы 18 века и помыслить не могли.
Основной темой жанра являлось изображение сюжетов из античной истории, мифологии, литературы и Библии. Для этого требовались обширные познания в классической литературе, библейских текстах и теории искусства. Но главное – знание анатомии мужского тела. Женщины не допускались на занятия академии по рисованию с натуры, поскольку того требовали правила приличия. В 18 веке ни одна женщина не могла разглядывать обнаженных мужчин, не говоря уже о том, чтобы рисовать их.
Что оставалось делать Кауфман? В ее альбоме для зарисовок можно найти ответ на вопрос о том, как она справлялась с незнанием мужской анатомии. В нем полно древнеримских и древнегреческих героев, облаченных в одни лишь сандалии и небрежно накинутые на руку плащи.
Кауфман педантично прорисовывала все мышцы, как того требовал жанр исторической живописи, но на ее рисунках не хватало самой главной детали, «олицетворяющей» мужественность. Промежность героев ее картин абсолютно плоская – как у куклы Кена. Если бы Кауфман показала, что знает анатомию мужских гениталий, ее безупречной репутации и профессиональной художницы, и женщины был нанесен непоправимый ущерб. Ангелика была не готова пожертвовать своим добрым именем, поэтому ограничилась рисованием со скульптуры: подобия настоящего тела из плоти и крови. Но и этот недостаток она превратила в достоинство и придумала несколько оригинальных стратегий.
Во-первых, она любила делать акцент на женских исторических и мифических персонажах, хотя до этого главными героями исторической живописи были мужчины. Во-вторых, когда Ангелика выбирала для изображения мужских персонажей, она рисовала их в необычно обстановке, как на картине «Прощание Гектора с Андромахой».
Большинство мужчин-художников предпочли бы изобразить обнаженного Гектора, защищающего Трою в битве с врагами. Кауфман же представляет его прощающимся с рыдающей Андромахой: «Не покидай меня! Не оставляй меня вдовой, а нашего сына — сиротой!» Возможно, мужчинам, рисующим в этом жанре, нравились жестокие и кровавые сцены, однако женщины хотели видеть в своих домах нечто более нежное и сентиментальное.
Кауфман феминизировала жанр исторической живописи и изменила историю искусства. Однако ее репутация пострадала, и спасти ее не помогло даже вмешательство друзей художницы из Королевской академии.
В скором времени Ангелика покинула Англию и вернулась в Рим, где прожила долгих 25 лет, пользуясь прежним авторитетом и уважением. Один из ее современников в 1810 году издал ее биографию, а Гете, с которым она дружила, говорил, что Кауфман работала упорнее и достигла большего, чем любой другой художник, с которым он был знаком.
Несмотря на все трудности Ангелике удалось стать признанной исторической художницей еще при жизни, и ее талантом восхищались как коллеги, так и покровители. Сегодня картины Ангелики Кауфман хранятся во многих крупных музеях и частных коллекциях в Париже, Дрездене, Мюнхене, Санкт-Петербурге, Граце и Флоренции.
Автор: Зоя Рыбачок
