Как правило, одно лишь упоминание о Боге в гей-среде вызывает неоднозначную реакцию — тебя моментально пытаются зашукать или банально проигнорировать. В ходе общения с особо пострадавшими можно столкнуться даже с откровенной агрессией. Бога часто обвиняют во всех смертных грехах: якобы он лично виноват в унижениях, избиениях и убийствах миллионов геев и лесбиянок за всю историю человечества. Это его следует винить в корректирующих изнасилованиях, сжигании памятников античной архитектуры и недобром отношении к ЛГБТ чьей-то мамаши-баптистски. Только давайте подумаем, действительно ли Бог в этом виноват?
Тему религии часто используют для устроения жарких дискуссионных клубов в гей- и лесби-центрах. На них собирается масса народу, с упоением зрителей Колизея взирающего на то, как горстка "сумасшедших" с их точки зрения ЛГБТ-христиан отбивает нападки закоренелых атеистов. Которые порой до того подкованы в теологии, истории религии и прочих околобожественных дисциплинах, что только диву даешься — откель такие познания?
В этом коротком повествовании я не буду принимать ни одну из сторон. Не будет ни Нагорных проповедей, ни выдержек из протоколов заседаний кружка юных атеистов. Я предлагаю взглянуть на проблему веры и Бога не извне, а попытаться понять, что есть вера для каждого отдельно взятого индивидуума. Лично.
В богословских дискуссиях, в том числе и в ЛГБТ-среде, меня больше всего раздражает скатывание к обсуждениям из разряда "какого цвета должна быть епитрахиль, задом или передом к людям во время службы обязан стоять священник, и можно ли во время причастия пить не вино, а колу". Или еще более жуткие разговоры о решениях всевозможных вселенских соборов. У меня в памяти с детства сохранился фрагмент из горячо некогда любимого романа Дюма, в котором два церковных деятеля обсуждали чью-то богословскую работу, целью которой было доказать, почему рукоположение одной рукой менее эффективно, нежели двумя: площадь соприкосновения прямо пропорциональна интенсивности проникновения духа святаго… Как по мне — полная муть, лишенная смысла, в которой Богом и не пахнет. Зачастую цель таких собраний — банальное сотрясение воздуха, и в контексте духовности они ничем не отличаются от базарного спора одесситки, явившейся на Привоз возвращать торговке протухшую рыбу.
Я достаточно давно отказался от серьёзного восприятия любых атрибутов религиозности. Для меня храмы — безусловно, жемчужины архитектуры. Священные тексты — неистощимый источник мысли для культурологов и литературоведов. Церковное учение о Боге и методах общения с ним — образцы философии идеализма. Я признаю и понимаю, что все, чем окружена любая религия, начиная язычеством и заканчивая либеральным христианством, — это огромная человеческая ценность. Я с трепетом отношусь к величественным мечетям, учениям люцеферианства и языческим капищам, потому что когда-то это играло и продолжает играть серьезную роль в жизни людей, влияло на историю и создавало цивилизацию. Большинство конституций, криминальных кодексов и моральных принципов основываются на религиозных постулатах, и это я тоже понимаю. Но, как было сказано выше, ничто из вышеперечисленного не имеет права влиять на мою личную жизнь и становиться ориентиром для моей совести и духовного развития. Я не верю до конца и полностью ни одному религиозному учению, потому что ни одно из них не в состоянии сформировать мое представление о Высшей Силе.
Да-да, о Высшей Силе здесь я упоминаю совершенно серьезно. Я ведь не говорил о том, что остаюсь неверующим. Более того, иногда я с удовольствие забегаю в церковь и даже задумаюсь об исповеди.
Всю жизнь меня безудержно тянуло к церкви. Лет в шесть-семь я сам договорился о крещении. Будучи активным прихожанином, я прошел через множество разных конфессий. Довелось мне побывать и у консервативных католиков, и у чрезмерно прогрессивных харизматов. Я прислуживал во время литургий, строил планы о поступлении в семинарию, хотел стать доминиканским монахом, а потом — проповедником, был лидером молодежных христианских групп и какое-то время отучился в теологическом колледже. Это продолжалось до тех пор, пока меня в период осознания своей гомосексуальности не выперли с треском из одной благочестивой евангельской церкви.
Когда в молодом возрасте тебя вышвыривают из круга, в котором ты провел много лет, строил дружеские отношения, влюблялся в кого-то из "братьев", — наступает период озлобленности и протеста. Не буду заострять внимание на том, что я тогда чувствовал, скажу лишь, что церковь не просто стала для меня врагом номер один. Моим врагом номер один стал Бог. Я не потерял веры в него, продолжая ощущать его присутствие и участие в своей жизни. Просто моя обида на Бога была так сильна, что я не оставил ему шанса. "Всё, Господи, развод — таким ты мне не нужен",- говорил я ему.
Иногда, из-за моей природной склонности к протесту, в голове проскакивали мысли: "Ну все, завожу роман с Сатаной, ухожу в люциферианство, и пусть тебе, Боже, будет стыдно за то, что ты так со мной обошелся". Все это время я продолжал воспринимать его через призму, навязанную мне в церквях. С этим у меня, кстати, всегда были сложности: несмотря на искренние попытки принять церковное учение всей душой, душа испытывала жестокие муки. Это все равно что цилиндрическую деталь пытаться вставить в треугольное отверстие: засунуть можно — там подпилил, здесь стукнул — но зачем?
В период своих самых антибожественных размышлений я вдруг понял, что страдаю фигней. Бог продолжал оставаться в моей жизни, общения с ним я не прерывал никогда, проблема заключалась лишь в сути. Меня вдруг осенило, что даже в тот момент, когда я ерзал в сторону сатанизма/атеизма, моя личная Высшая Сила искренне потешалась надо мной. Есть один до ужаса избитый, но яркий пример: малое дитя иногда очень обижается на родителей за отобранную соску, запрет засунуть кошке палец в глаз или съесть живого голубя. Ребенок дуется, кричит, может даже стукнуть, но родитель смотрит на него и улыбается — ведь дитя когда-нибудь вырастет и само все поймет. Так и я понял, что мне совсем не обязательно соответствовать всем критериям, которые предъявляет та или иная церковь. Я могу посещать храм или поддерживать отношения с другими верующими, а могу просто оставаться со своим Богом у себя в душе.
И самое главное, что я понял: нет правильных или неправильных религий, нет идеальных учений, нет идеальных людей. Когда мы обижаемся на церковь и сознательно перекрываем себе кислород, лишая себя возможности жить полной жизнью, уходя в борьбу с собой и вымышленными врагами, мы выглядим идиотами. Нельзя свято верить в то, что создано человеком, в священные тексты и учения: во всем этом есть толика (а иногда и больше) человеческого безумия. Верить можно лишь себе и тому, что работает в твоей жизни. А церкви, кстати, не самая плохая вещь. Иногда и в них можно почерпнуть много ценного. Только давайте искать Бога не в иконах или словах пастыря — давайте сперва найдем его у себя в сердце. А иконы и пастырь приложатся. Или не приложатся — это уже как вы со своим Богом решите.
Ларсон Собески
Фото Аndrewcomiskey.com, Тalkingpointsmemo.com
Автор: Гей-альянс Украина
