Слава Могутин: «Гомофобы не пройдут, мы их спустим в унитаз истории»

Известный американо-российский художник и писатель Слава Могутин — о «лилипутинской» России, декадансной Америке, консервативном порно, самом надёжном партнёре и мерзком змее гомофобии.

На постсоветском пространстве вы до сих пор более известны как поэт, хотя ещё в начале 2000-х вы перепрофилировались в художника. Почему вы оставили литературную деятельность? Не возникает ли у вас желания «вернуться» в литературу? И если да, то в каком качестве?

Я занимался фотографией и искусством ещё до отъезда из России, но журналистика и поэзия по-прежнему занимают важное место в моей работе. Я, кстати, недавно выпустил первую книгу английских переводов моих ранних текстов Food Chain. Сейчас готовлю книгу новых текстов Spam Poems, сборник англоязычной журналистики Gay in the Gulag и пишу роман о юности Сатаны. Кроме этого, я регулярно пишу для ряда изданий, таких как The Huffington Post, Whitewall и The Calvert Journal, a также время от времени читаю лекции в различных университетах и колледжах.

В 90-х вы были вынуждены покинуть Россию, где за ваши журналистские публикации на вас завели несколько уголовных дел, и перебраться в США, где получили убежище, а затем и гражданство. Чувствуете ли вы себя американцем? Понимали ли вы, что рано или поздно станете гражданином США, когда писали стихотворение «Если бы я был американцем»? Как изменилось ваше отношение к Америке с тех пор?

Я всегда ощущал себя безродным космополитом и гражданином мира. Как сказал Оскар Уайльд, «Лучшая форма государства для художника — это полное отсутствие государства». Уайльд также поставил Америке очень точный диагноз: «Америка это единственная страна, которая перешла от ваврарства к декадансу без цивилизации в промежутке». С мудрым Оскаром сложно не согласиться.

Ещё живя в России, вы предприняли попытку заключить первый в стране однополый брак с вашим тогдашним партнёром, американским художником Робертом Филиппини. А теперь вы живёте в стране, где с июля однополые браки разрешены по всей территории государства. Кроме того, вы уже более десяти лет живёте и работаете вместе со своим спутником жизни и партнёром в искусстве Брайаном Кенни. Состоите ли вы с ним в браке, и если нет, то почему? Восприняли ли вы решение Верховного суда как в том числе и свою победу?

Конечно, это большая победа. Многие мои друзья уже заключили брак или готовятся к бракосочетанию, но я до сих пор холостяк. Мой десятилетний роман с Брайаном Кенни закончился в прошлом марте. Как говорится, всё хорошее рано или поздно подходит к концу. В настоящий момент моя работа — это самый надёжный и испытанный партнёр и соратник, а спутники жизни приходят и уходят.

Что вас сегодня связывает с Россией? Бываете ли там? Какие чувства вы теперь испытываете к этой стране, которая, как бы там ни было, является вашей родиной?

В России я не был уже больше десяти лет, но регулярно слежу за угрюмыми новостями с моей заюзанной Родины. Пока Лилипутин и его коррупционный режим остаются во власти, Родина-Мать будет сосать его кэгэбэшный член в промежутках между молебнами и панихидами. Я рекомендую всем посмотреть великолепный фильм Андрея Звягинцева «Левиафан» — душераздирающий портрет полного разложения и деградации лилипутинской России. Пока эти ублюдки во власти, мне там делать нечего.

Поддерживаете ли вы связь со своими родными?

Мои родители разошлись, когда мне было тринадцать, и я жил совершенно независимо от них с шестнадцати лет, когда переехал в Москву. Они не могли принять меня таким, какой я есть, так что за последние двадцать пять лет моей жизни общение у нас было минимальным. Мой отец характеризует моё творчество как «анальную гнусь» и в недавнем интервью сказал, что я для него — это оторванный кусок и незаживающая рана.

Photo by Ray Lego

Следите ли вы за тем, что происходит в русской квир-литературе? И если да, то как оцениваете творчество Дмитрия Кузьмина, Василия Чепелева, Фаины Гримберг, Александра Анашевича и других ваших российских коллег, авторов, пишущих на темы ЛГБТ?

В последние десять лет я перестал читать и писать по-русски, но я хорошо знаком с творчеством Димы Кузьмина и Саши Анашевича ещё до моего бегства из России. Мне также очень по сердцу мой давний соратник по «Митиному Журналу» и литподполью начала 90-х Митя Волчек и его замечательные авторы Шиш Брянский, которого я считаю лучшим современным поэтом в России, и мой милый эпигон Валерий Нугатов.

Для русской среды вы стали проводником культуры бит-поколения, которое во многом определило дальнейшее развитие не только американской, но и мировой квир-литературы. Среди прочего битники в своих произведениях на волне освободительного ЛГБТ-движения начали отрыто манифестировать собственную сексуальную идентичность, причём иногда самым радикальным образом. И это было революционным подходом, ставшим впоследствии новым каноном. С тех пор ЛГБТ-литература, равно как и ЛГБТ-искусство в целом, носят ярко выраженный контркультурный характер, что вполне объяснимо, ведь геи и лесбиянки, находясь в постоянной борьбе за свои права, остаются в перманентной оппозиции к обществу. Однако последние десятилетия ситуация в отношении прав ЛГБТ в цивилизованном мире постепенно выравнивается. Как меняется нарратив и риторика ЛГБТ в западной культуре по мере того, как происходит встраивание ЛГБТ в общество?

Не нужно почивать на лаврах наших недавних успехов и побед. Давайте не забывать, что мы по-прежнему живём в гомофобном мире, где однополый секс и любые проявления сексуального инакомыслия преследуются в восьмидесяти странах. Я об этом говорил и писал и буду говорить и писать, пока мерзкий змей гомофобии и религиозного фанатизма изрыгает ненависть и нетерпимость. Пока мы не растопчем и не выжжем эту вонючую гадину, у нас впереди еще годы борьбы. Гомофобы не пройдут, мы их спустим в унитаз истории со всеми их ханжескими заскорузлыми пережитками. Как написал Маяковский: «Долой вашу любовь! Долой ваше искусство! Долой ваш строй! Долой вашу религию!»

          

Вы давно заняли своё законное место в большой литературе, хотя официальное литературоведение долго не хотело признавать это. Правда ли, что Саймон Карлинский (известный американский учёный-славист, который в числе первых начал исследовать ЛГБТ-дискурс в русской литературе; интервью Ярослава Могутина с Саймоном Карлинским вошло в книгу «30 интервью», вышедшую в издательстве «Лимбус Пресс» в 2001 году — прим. ред.) не особо жаловал вашу поэзию?

При всём уважении, Саймон Карлинский был очень вздорным и раздражительным стариканом. Он действительно отказался написать предисловие к моей первой книге стехов «Упражнения для Языка». Земля ему пухом и небо горохом, так же как и вонючему литературоведению, истеблишменту и официозу. На меня было вылито столько помоев после присуждения мне Премии Андрея Белого в 2000-м году, что я решил раз и навсегда: хватит метать бисер перед свиньями!

Вы ранее снимались в кино, а также в порно разной степени художественности. Сегодня порно для вас представляет кинематографический интерес? Почему для гей-культуры всегда было важно исследовать телесность и сексуальность?

Я очутился в Нью-Йорке в возрасте двадцати одного года, и cняться в порно для меня было очень заманчивой идеей, поэтому когда мой друг Брюс ЛяБрюс предложил мне роль в его фильме Skin Flick, я с радостью согласился. Не могу сказать, что из меня получилась хорошая порно-звезда, но этот фильм уже стал культовой классикой и вдохновил меня как поэта и художника. Кстати, мы с Брюсом представляли Skin Flick в Музее современного искусства (МоМА) в Нью-Йорке во время его недавней ретроспективы. Что касается моего сегодняшнего отношения к порно, мне кажется, это очень консервативный жанр, который не сильно изменился за последние сорок лет. На мой взгляд, интернетные chatroulette и любительские видео гораздо более возбуждающи и экспериментальны.

Photo by Nicolas Wagner                     

Вас связывает давняя дружба с Эдуардом Лимоновым, который в ходе русско-украинского конфликта поддержал аннексию Крыма и агрессию России на востоке Украины, встав на сторону так называемого «русского мира», и сейчас выступает против Запада, и в частности США. Такая его позиция повлияла на ваше отношение к нему?

Я очень ценю Лимонова как поэта и персонажа, но его политические эскапады уже давно никому не интересны. Я еще подростком написал, что «политика — это грязное тело», и у меня нет никакого желания влезать в эти провинциальные разборки.

Были ли вы знакомы и что вам известно о фигуре такого американского поэта как Витаутас Плиура? Насколько я знаю, он не очень популярен в Америке, но на русскоязычном пространстве его книга «Нежность в Аду», вышедшая в переводе Линор Горалик и Станислава Львовского, стала настоящим откровением и имела большой успех.

Я был шапочно с ним знаком много лет назад, но мы потеряли связь. Он мне запомнился человеком чутким, утончённым и застенчивым. «Нежность в Аду» — хорошее название, к сожалению, не читал.

Photo by Ray Lego

Не так давно вы в качестве приглашённого квир-художника принимали участие в греческом ЛГБТ-прайде. Эта страна переживает не лучшие времена и близка к дефолту, а у власти там сейчас находятся левые радикалы, которые декларируют приверженность равноправию. Какое впечатление на вас произвела страна, и каково там реальное положение ЛГБТ?

Поскольку я убежденный анархист и антиглобалист, я люблю Грецию и очень вдохновлён своей поездкой и выставкой. Даже подумываю о том, чтобы туда переехать. Я всем сердцем болею за своих греческих друзей и надеюсь, что они наконец освободятся от рабства Европейского Союза, Международного валютного фонда, НАТО и Нового Мирового Порядка.

SLAVAMOGUTIN.COM

Автор: Коля Камуфляж