Драматичной или лирической истории камин-аута перед близкими людьми у меня не было. С подросткового возраста я пугала родственников своими бурными романами, причем, если роман был с представителем противоположного пола, у родителей объективно было даже больше причин пугаться. Ведь и в этих случаях я не искала легких путей.
Папа очень боялся, что меня, такую, замуж не возьмут. Но замуж я сходила, и папа быстро понял, что лучше бы таки не брали. Маме было все равно. Она боялась только того, что скажут соседи и ее коллеги по работе. Но им я давала достаточно поводов поговорить независимо от пола моих партнеров.
Однако один яркий, всем знакомым запомнившийся выход из шкафа у меня все же был. Правда, случился он не в результате камин-аута, а как следствие аутинга. К тому времени я уже была очень семейной, открытой лесбиянкой, родившей вместе с партнершей сына. Как можно устроить аутинг открытой лесбиянке, спросите вы? Вот, я теперь знаю. И вам расскажу.
Однажды мне позвонила моя подруга — херсонская ЛГБТ-активистка, — и сказала, что ее знакомые киевские активисты, по просьбе некой съемочной группы ищут лесбийскую пару (желательно с ребенком) для съемок в «Документальном Фильме о Жизни ЛГБТ на Постсоветском Пространстве». Звучало красиво и пафосно, и я разрешила дать этим «документалистам» свой телефон. Почему «документалисты» в кавычках? Читайте дальше…
Позвонила мне крайне приятная девушка, у которой вся активистская толерантная лексика от зубов отлетала. Рассказала, что в фильме у них снимаются даже Сурганова и Погребижская (они и правда, как оказалось, снимались, просто как и мы не знали, в чем снимаются…). Еще она рассказала, что фильм покажут только в Западной Европе, и до Украины он все равно не дойдет. Но вот это уже было враньем, начиная со слова «фильм».
На съемку мы согласия не давали — хотели немного подумать. Но нас уговорили «просто встретиться». В кафе. Даже в Херсон ради этого приехали! Мы всей семьей, с сыном, пришли в кафешку неподалеку от дома, где нас ждали двое бравых мужчин с камерой, мирно лежавшей на столе. Поговорили мы с ними от силы минут пять и ушли домой, по пути решив, что сниматься не будем. Неприятные были товарищи… Хотя приятная девушка по телефону нас потом еще пару дней уговаривала…
О том, что камера, лежавшая на столе, была включена, мы догадались только через пару недель,когда в соцсетях нам начали наперебой писать знакомые из России. Оказывается, видео с нашей семьей показывали по основным российским телеканалам в программе с говорящим названием «Чистосердечное признанье: Между нами, девочками»! Сценарий — в лучших традициях российских пропагандистов: вначале кадры с лесбийской свадьбы, в финале — сюжет о женщине, убившей из ревности свою сожительницу и оставившей ребенка сиротой… Ну и мы там где-то, в серединке — картина маслом.
Мы очень надеялись, что за пределы России этот наш позор не выйдет. Не тут-то было! Через неделю нам писали уже украинские знакомые, увидавшие нас по СТБ. А потом позвонили родители, которым до этого звонили их коллеги по работе…. Ну, тут все понятно — неприятный скандал.
Но изюминка ситуации была не в реакции родителей: как раз в это самое время в Херсоне проходила предвыборная кампания кандидатов в мэры. И на одного из этих кандидатов мы — я и моя жена, — как раз работали. Причем я —пиар-менеджером. Ну и в лучших традициях «лавандовой мафии» там же, в нашей команде работала еще одна лесбийская пара. Радужного флага в нашем кабинете не висело, но народ догадывался.Наш кандидат, конечно, изображал poker face, хотя на бигбордах по всему городу вместе со своей многодетной семьей пропагандировал «традиционные ценности». А что ему оставалось делать — работали-то мы хорошо! Но пиар-менеджер, заявляющая по ТВ, что у нее нетрадиционная семья с другой сотрудницей его же штаба… Мягко говоря, это был не тот пиар, которого хотел шеф.
А дело было в самый жаркий предвыборный период — перед самым финишем. Нужно ли говорить, что я была как на иголках? Я пила успокоительные, а во сне мне виделись заголовки газет: «Шок! Сенсация! Кандидата N пиарят лесбиянки!». Ведь любой пиарщик или журналист, который написал бы об этом, получил бы хорошую премию от кандидата-конкурента. За такой смачный черный пиар платят особенно хорошо.
И вот я ждала, когда же кто-то из тех, с кем я пью кофе и сплетничаю на пресс-конференциях и политических тусовках, воспользуется случаем и уделает меня с потрохами.
И знаете что — никто, ни один из них этого не сделал! Мне загадочно улыбались при встрече, наверняка мне перемывали косточки в курилках… Но на подлость никто так и не пошел. Хотя, казалось бы, трудно найти людей более циничных, чем журналисты, работающие на политиков. Мы с моей лесбийской командой достойно доработали до окончания выборов и привели нашего кандидата к финишу вторым, и только после этого коллеги стали позволять себе намеки на осведомленность о моей личной жизни.
Обижалась ли я на них? После того, как никто из них не поддался соблазну заработать на этом деньги? Да ко мне вернулась вера в человечество! А через совсем небольшой промежуток времени меня вместе с командой пригласил на работу следующий местный политик, который уже просто не мог быть не в курсе — передачу «Чистосердечное признанье: Между нами, девочками» с тех пор еще раза три крутили по украинскому ТВ. Гаденькая передача, конечно. Но благодаря ей я уже спокойно могла сказать на работе, что спешу домой, потому что там меня ждут жена и ребенок. Мне уже не нужно было переживать за то, как отреагирует начальство, если вдруг дойдут слухи. Небольшая нервотрепка сделала меня сильнее, смелее и увереннее в себе. И знаете, это того стоило!
Теперь я знаю, что гомофобия в нашем обществе — это не неизлечимая болезнь социума, а просто принятый обществом тренд. Для многих она — конформистская маска «поддержки традиционных ценностей», которую люди, начиная с политиков и журналистов, легко снимут, как только она перестанет быть модной. А будет это скоро — если мы сами предпримем усилия, чтобы приблизить это время.
Автор: Гей-альянс Украина
